Беспамятство

Сегодня моему дедушке исполнился бы 91 год. Иван Иванович Пикулин был скромный ветеран Великой Отечественной войны, не понимавший дежурного пафоса 9 Мая и сервильного стяжательства фронтовиков. Не стремился к обретению государственной благодати в виде автомобиля или квартиры. Участник знаменитого партизанского парада в Минске, сын репрессированного крестьянина считал, что борьба с бюрократией за элементарный комфорт не стоит душевных и физических испытаний.

Ценил жизнь и трепетно относился к собственной независимости – в суждениях, оценках, жестах. В его коротких рассказах о войне не было даже намека на браваду, а только документальная очевидность: стрельба и голод, смерть и вши. Примеры героизма и пропаганды мы изучали в учебниках и фильмах, наши же деды говорили о поступках, которые нельзя выразить в броских фразах. Поступки эти не ограничивались окопами, явления мирного времени не менее бесчеловечны.

Его спасала любовь – моя бабушка Прасковья Павловна. Вместе выдержали послевоенные лишения, вместе пережили развал Советского Союза, оказавшись гражданами чужой страны. В начале нулевых дедушка не испугался переезда в Россию, где, как он надеялся, русским найдется место.

В новой реальности был обречен на одиночество: болтовню у подъезда на лавочках не приветствовал ("Что там сидеть, матерщину слушать?", - возмущался, бывало), не переносил и телевидение, которое заставляло его изменять природной сдержанности и добродушию.

Я был для него источником информации о том, что происходит за пределами квартиры на седьмом этаже. Мы часто встречались, беседовали часами на социально-политические темы, но мне крайне редко удавалось радовать хорошими новостями.

- Как в университете? – спрашивал он.

Старался не говорить о том, что могло испортить настроение. О распространении в СГУ книг нацистских преступников, свастиках на стенах домов, индустрии фашистской атрибутики, а главное, - снисходительном отношении к этому общества. Деду-ветерану было невдомек, что Гитлер и НСДАП в нынешней России – это не персонификация абсолютного Зла, а предмет поклонения и повод для плебейского веселья.

Для тех, кто считает Бабий Яр и Сталинград лишь географическими названиями, дефиле перед фотокамерой в нацистской форме или панегирик в адрес Гиммлера на страницах печати – явления вполне нормальные. Носители такого цинического сознания лишены памяти. Они беспринципны: могут позволить себе публично величать нацистов "талантливыми организаторами". Доходит до кощунства: ради политической целесообразности используются технологии нацистской пропаганды, а анонимные тролли устраивают в Сети кампании по обелению лидеров Третьего Рейха.

В любой западной стране открытая симпатия нацистам могла бы стать причиной немедленной отставки политического деятеля. Реакция же общественности была бы однозначной и последовательной – порицание и осуждение. У нас же вызывающее поведение отдельных партийцев и нанятых ими Интернет-грубиянов остается безнаказанным. Молчаливому большинству безразлично – ведь многие наверняка полагают, что Треблинка и Собибор – это песни из свежего альбома "Винтажа", а "Т-34" – новый энергетический напиток. Активное меньшинство переживает период "идейного бездорожья", выход из которого – социальный протест или эмиграция…

Мой дедушка не дожил год до празднования 65-летия Победы. Гордился ли он при жизни "страной, победившей фашизм"? Думаю, да, поскольку мало знал о ее современном состоянии. И у этого незнания было веское основание – соблазн заблуждаться.