Саратовскую постановку "Риенци" назвали "травестийным балаганом"

Портал "Operanews.ru" опубликовал рецензию на российскую премьеру оперы Рихарда Вагнера "Риенци", состоявшейся в Саратовском театре оперы и балета 24 мая. Показ прошел в рамках XXVI Собиновского фестиваля и был приурочен 200-летию со дня рождения культового немецкого композитора.

Как отмечает автор рецензии, критик Александр Матусевич, постановка оперы "Риенци" на отечественной сцене "самый оригинальный, самый изысканный подарок" к юбилею композитора, а "культуртрегерство Саратовского театра хочется только приветствовать".

"Однако сценическое воплощение редкой оперы в Саратове вызывало скорее разочарование: и тем горше оно было, чем больше энтузиазма испытывал автор этих строк, ожидая встречи с редким шедевром. Справедливости ради надо сказать, что разочарование коснулось именно театрального воплощения опуса – музыкальная работа театра вполне достойная, о чем речь пойдет ниже. А вот то, что творилось на сцене, что показывали зрителям, вызвало, по меньшей мере, досаду.

На постановку был приглашен известный петербургский режиссер Алексей Степанюк, стиль которого можно определить, как отсутствие какого бы то ни было стиля. Степанюк – режиссер-хамелеон, он умеет быть очень разным – как сугубым традиционалистом, воссоздающим на мариинской и других сценах спектакли-шедевры прошлого, так и откровенным хулиганом, эпатирующим публику сверх всякой меры. Но, похоже, в саратовской продукции Степанюк превзошел сам себя. В последние годы в отношении многих модных режиссеров в опере употреблялся такой обидный эпитет как "порнограф", причем в большинстве случаев о порнографии как таковой, конечно же, речь не шла – обидный эпитет касался сущностных искажений содержания, основных идей и мотивов той или иной оперы. И только в этом случае употреблялось слово "порнография", как синоним "непотребства" в широком смысле слова. Однако саратовской постановкой Степанюк вполне может снискать сомнительную славу порнографа и в прямом, и в переносном смысле. <…>

Историю о средневековом бунтаре, стремившемся к социальной справедливости и социальному миру, но, как и большинство революционеров, потерпевшем поражение как идейное, так и фактическое, Степанюк интерпретирует более чем своеобразно: его Риенци превращается почему-то в некое подобие римских принцепсов периода ранней империи – не то в Калигулу, не то в Нерона. Почему именно эти персонажи выбраны для исторических аллюзий и гипербол не вполне ясно, ибо судьбы, положим, Гая Калигулы, отпрыска правящей династии, и плебея Николы Лоренцо Габрини, вошедшего в историю под именем Риенци (точнее Риенцо), совершенно разные, ни в чем не похожие друг на друга. Некоторые совпадения сути дела не меняют. Калигула или Нерон были лишь высокородными тиранами-самодурами, не сделавших ничего позитивного в период пребывания у власти и оставившими о себе не просто плохую память, но ставшими именами нарицательными. Риенци же, при всех неудачах своего эксперимента и частично тиранических методах управления Римом, вошел в историю как социальный реформатор, как пример в истории средневековой Европы уникальный. Поэтому эти сравнения не просто весьма натянуты, а абсолютно несостоятельны.

В угоду этой надуманной концепции Степанюк в опере Вагнера показывает некую помесь античного Рима, развращенного и праздного, и реалий 20 века: за первое "отвечает" сам титульный герой со своей сестрой Иреной, разодетые по моде известного голливудского блокбастера Тинто Брасса, за второе – соперничающие феодальные кланы Орсини и Колонна в цивильных костюмах. В духе скандального фильма "Калигула" выстроены и взаимоотношения главного героя с ближайшей родственницей: инцест демонстрируется со всеми возможными натуралистическими подробностями на протяжении всей оперы. Вообще совокупляются в спектакле Степанюка неоднократно – не только массовка, но и главные герои. Возлюбленный Ирены Адриано оказывается в таком прочтении совершенно лишним: в придуманный Степанюком треугольник он совсем не вписывается.

Спектакль Степанюка очень современен, пишу это без всякой иронии: в эпоху тотального цинизма и неверия в искренность каких-либо социальных проектов и преобразований, увидеть в народном трибуне лишь дорвавшегося до власти плебея, способного только на тиранию и вседозволенность, вполне естественно. Революционный пафос Вагнера, как известно, до Дрезденского восстания пребывавшего под большим влиянием анархизма, симпатизировавшего и даже участвовавшего в освободительном движении, кажется современным интерпретаторам наивным и неуместным. Поэтому он заменяется травестийным балаганом: периодически в спектакле появляются одетые по моде межвоенного времени танцующие парочки, где дамы в смокингах, а кавалеры – в юбках, блузах, шляпках и перманенте. Наверно здесь должна читаться отсылка ко временам кровавых диктаторов Европы, но смотрится это не особо оригинальным общим местом среднестатистического европейского спектакля: примерно так ставят оперы Вагнера последние полвека", - пишет критик.

Подпишитесь на телеграм-канал "ИА "Взгляд-инфо". Вне формата": заходите - будет интересно