Пьянь перекатная

В тот день, как обычно, я вышла утром из дома на работу. В соседнем дворе увидела "скорую". Две молоденькие медсестры стояли над лавочкой, где лежал вусмерть пьяный мужчина. Он едва шевелился, штаны сползли, рубашка перекособочилась. "Ты же умрешь сейчас", – случайный прохожий пытался уговорить "больного" поехать с медиками. Наконец одна из медсестер отчаянно махнула рукой: "Ладно, поехали". "Скорая" уехала. Человек остался лежать на лавочке. Что с ним стало, я не знаю. Скорее всего, потом сам как-то добрался до дома, на бомжа он все-таки не был похож.

Но вопросы остались. Что же делать с людьми, которые опустились до такого состояния? Обязана ли "скорая" заниматься каждым алкоголиком, вздремнувшим на газоне или тротуаре? Как должны реагировать на таких "бессознательных" сознательные прохожие? Корреспондент ИА "Взгляд-инфо" вышла на улицы Саратова.

Не жАЛКО?

Найти парочку-другую подобных представителей саратовской действительности совсем не трудно. Как говорится, места надо знать. Каждый день как грибы после дождя расползаются по закуткам местные алкоголики с угла Первомайской и Комсомольской. Здесь же в одном из дворов находится известный в окрестности шинок, где, по информации знающих, опрокинуть стопочку можно чуть ли не за червонец.

На Комсомольской между Первомайской и Григорьева обитает особый контингент, особый класс пьянчуг – такие махровые алкоголики, про которых говорят, что у них кровь проспиртованная. Определить их возраст практически невозможно, на лицах давно несмываемая печать алкоголя: помятые, избитые, с подтеками, синяками. Сложно представить, как они выглядели до того, как начали систематически пить. Среди них есть и женщины, но что-то женственное в них тоже разглядеть тяжело.

Периодически компаниями или поодиночке они спят прямо на улице, вызывая неприятные чувства у прохожих. Спектр эмоций к таким "отдыхающим" широк: от сочувствия и жалости до неприкрытого отвращения и пренебрежения.

Те, кто бывает здесь часто, к подобной картине привыкли и просто стараются за километр обходить этих людей. Редкий прохожий остановится на пару секунд возле обмякшего тела, но, чаще всего, потом пойдет дальше. Даже если на первый  взгляд трудно определить, дышит человек или уже нет.

Одного такого я встретила на углу Волжской и Комсомольской у продуктового магазина. Лежащего на обочине человека видно было издалека, и пока подходила, разглядела выражение лиц прохожих, также заметивших этого мужчину. Может быть, на некоторых из них и читалось секундное замешательство, но никто не приближался к нему. Я уже приготовилась тормошить его сама, но, на счастье, мне вдруг помогли. Из-за спины возник мужчина лет шестидесяти. Он твердо схватил "потерпевшего" за руку, приподнял его и начал оттаскивать от прохода в сторону неподалеку растущего дерева. Пьянчуга проснулся и даже был в состоянии волочить ноги и разговаривать. Но от скорой помощи категорически отказался.

"Не надо никого вызывать, – неожиданно поддержал облокотившегося на дерево выпивоху мой помощник. – Его же заберут!". Из уст пожилого саратовца это звучало так, будто в больнице тому не помощь окажут, а изобьют или еще что похуже сделают. Спорить было бесполезно, несмотря на то, что пьяный мужчина был не в состоянии даже присесть.

Мой новый знакомый с трудом промямлил, что зовут его Жора, живет он где-то неподалеку на Некрасова. Сколько ему точно лет, вспомнил с трудом: "Много, старый я уже. Пятьдесят с чем-то". Потом начал причитать что-то о добрых людях, пытаясь выговорить слова благодарности, резко и искренне оживившись лишь на фразу, что у него из кармана сейчас вывалятся деньги. "Деньги! Где деньги? Ой, спасибо", – суматошно заговорил алкоголик Жора, засовывая поглубже в карман мятые сотни. На вопрос, зачем он так пьет, ответил незамысловато: "Дурак потому что".

Через пятнадцать минут я вернулась по той же улице и увидела Жору все на том же месте. Он лежал, перекинув ногу на ногу, и прикуривал сигарету с таким видом, словно это дорогая кубинская сигара. Штаны его были мокрые. На следующий день под этим деревом уже отдыхала бродячая собака.

Упал, очнулся, гипс

Алмаз не валялся на улице, он подошел ко мне сам и долго, как это обычно бывает, мялся, чтобы спросить денег. "Понимаете, я вот тут из больницы. Понимаете, я… ммм, как бы это сказать. Не хочу вас отвлекать. Я давно не ел, не могли бы вы одолжить мне немного денег на еду", – вежливо, с придыханием, жалостливо, словно кот, просил он. И, как показалось, немного расстроился, когда я сказала, что денег не дам, но еду куплю. Спорить он не стал, и мы отправились в ближайший магазин.

После колбасы, кефира и булочки Алмаз разговорился и согласился, чтобы я его сфотографировала. Дома у него нет, ночует где придется, но в то же время знает о центре для бездомных людей на Полярной. "Там работать надо, а у меня вон пальца нет, отморозил, и отрезали, – постучал он клюкой о носок своего кеда, примяв его в том месте, где должен быть большой палец, прямо до подошвы. – Ноги ломит постоянно. Я не пью, это от меня лекарствами пахнет. Вот люди и думают, что я выпил, а я только из больницы".

"Так, ушли отсюда!" – неожиданно прикрикнула на нас уличная торговка, раскладывавшая на фанерке речную рыбу. Испугалась даже рыба и, предприняв последнюю попытку сбежать, плюхнулась прямо на землю. Торговка в тот же миг вернула ее обратно на самодельный прилавок. Я распрощалась с Алмазом и напоследок еще раз посоветовала все-таки обратиться в центр "БОМЖ", где он сможет хотя бы какое-то время есть и ночевать бесплатно, если не будет пить. Потом ему действительно придется работать, чтобы окупать расходы государства на свое содержание.

На следующий день я познакомилась с Галей, которую видела и раньше. Почему-то именно она запомнилась мне больше всего, я сознательно пошла искать ее на просторах Комсомольской. И выследила прямо возле шинка, куда она зашла, но через секунду вышла с пустыми руками. Неподалеку ожидали трое таких же колоритных мужчин. Мне даже ничего не пришлось делать, Галя подошла сама и попросила десять рублей, заверив, что обязательно их вернет, когда дойдет до какого-то места.

Я предложила деньги за согласие пообщаться и сфотографироваться. Долго над предложением она не думала, хотя даже в таком состоянии переживала, как будет выглядеть на фото. "Да куда ж меня такую страшную! В газету?" – посомневалась она, но желание получить деньги пересилило. Утешать себя, что, может быть, Галя купит на эти деньги хлеб, а не зальет в себя очередную рюмку пойла, не было смысла. Шинок манил ее. Она стала показывать свои синяки на лице, на груди, спустив немного платье с синим, чуть ли не в тон ее тела, рисунком. Стала рассказывать, что ее постоянно бьет брат, и ушибы не успевают зажить. Синяки были не локальные, они как море растеклись по всему телу. Глаза кроваво-красные от лопнувших сосудов.

"Я пью, но я не алкоголик. Я так, чуть-чуть. Никогда не валяюсь. У меня дочь есть, она замужем, есть ребенок. Они живут в Юбилейном. Машину себе недавно купили. Она меня не бросала, просто замуж вышла", – вкратце рассказала свою историю бедолага и поспешила пойти отовариться.

Вам плохо или хорошо?

Рабочий день закончился, алкоголиков и бомжей за два дня мне было более чем достаточно. Возвращаясь домой, я уже обходила Комсомольскую стороной. Но не тут-то было, алкоголики сами шли в руки. На Соборной возле Липок стояла полицейская машина, рядом толпились любопытные зеваки. Явно что-то произошло. Рядом с сотрудниками правоохранительных органов прямо на земле лежал человек. Определить только по внешнему виду, пьян он или ему стало плохо, было невозможно. По белой рубашке, новым джинсам, аккуратной обуви, кожаному ремню и кожаной коричневой барсетке, лежащей в метре от мужчины, было понятно одно – это не типичный случай алкоголика-бомжа.

Пока все ждали "скорую", я подошла к полицейским и объяснила, что пишу материал как раз на такую тему.

"В пресс-службу ГУМВД. Мы не можем давать вам никаких комментариев. Человеку просто плохо стало", – заявил один из стражей порядка. Почему-то представиться они отказались.

"Вам надо ситуацию, когда люди равнодушны и не подошли, и вы будете спрашивать, почему ты мимо идешь, а здесь видите, люди стоят. И вообще он не пьяный", – рассказал, что мне на самом деле нужно, полицейский помоложе.

"Мы не проезжаем никогда мимо. Мы бравые ребята. Ну, пьяный, напился и упал", – вышел из полицейской машины и вступил в диалог со мной еще один из таких бравых ребят в форме.

Как сказали бы следователи, показания правоохранителей расходились. Я уточнила: "Вы думаете, он пьяный?" – "Я не думаю, что он пьяный, я знаю. Что тут думать, если от него сильно выраженный запах алкоголя идет", – резюмировал полицейский.

Удалось выяснить, что "скорую" упавшему человеку вызвали пять минут назад. А уже через минуту после того, как я подошла, подъехала черная иномарка, из которой вышел человек в синей форме санитара или медика. "Я его брат", – заявил он полицейским. И пока те проверяли у внезапно появившегося родственника документы, подбежала и мама пострадавшего. Со вкусом одетая, ухоженная женщина моложавого вида. Она поспешила к сыну и даже не стала ни у кого спрашивать, что случилось. Ей все было понятно, как будто такое она переживала не раз. "Большое спасибо вам, что не проехали мимо", – произнесла она дрожащим голосом, помогая погружать тело сына в машину. Все стали расходиться.

"Мы вызывали "скорую", девушка, занимайтесь своим делом. Не дай бог, сейчас неприятности какие-нибудь человеку. Не надо. Идите!" – отмахнулись от моих вопросов прохожие. Не желая, конечно, человеку никаких неприятностей, снимать на камеру его лицо и его родственников я сознательно не стала. Просить разрешения на это в той ситуации тем более не было смысла. Полицейские же сами мастерски уворачивались от камеры, как от пуль.

Неотлёжка или "скорая"?

Но вопросы после всего этого никуда не делись. Прохожие проявили неравнодушие и вызвали "скорую" только потому, что человек был прилично одет? Не потому ли остановились полицейские? Стоит ли пытаться помочь отъявленным алкоголикам, которые отмахиваются от медицинской помощи? Каким боком может обернуться не нужный самим пьяным гуманизм? Что тогда с ними делать? Имеет ли право их задерживать полиция? А вдруг человеку просто стало плохо?  

В 2014 году в саратовскую скорую помощь поступило 17021 обращение о людях, находящихся в алкогольном опьянении, которые получили при этом какие-то увечья или у них обострилась какая-то болезнь. "Это может быть любой диагноз: гипертония, травма головы, еще что-то и плюс алкогольное опьянение. Может быть и аппендицит алкогольный. Мы сначала ставим диагноз. Само по себе алкогольное опьянение – это не диагноз, это состояние души", – комментирует главный врач Городской станции скорой медицинской помощи Саратова Олег Андрущенко.

Из семнадцати с лишним тысяч выпивших и что-то себе повредивших граждан госпитализировано 9362 человека (54%). В первом полугодии 2015 года поступило 8942 обращения, госпитализировано 4942 человека (55%).

В отдельную статистику выделены случаи, когда бригадам приходилось выезжать просто к нетрезвым людям. Например, к таким, которые мирно спят себе на травке. В 2014 году из 885 перепивших госпитализировано 599 (67,6%). Остальные ехать отказались. В первом полугодии 2015-го "скорая" была вызвана к 432 пьяным гражданам, из них госпитализировано 316 (73%).

"Это только случаи алкогольного опьянения. Ну чисто пьянь! Алкоголики и тунеядцы. Во всех этих инцидентах бригады были оторваны от основной работы, – сокрушается Олег Андрущенко. – Алкогольное опьянение – не наш профиль. Может быть, наша помощь и не нужна, но мы едем все равно. Вызывающим "скорую" я бы посоветовал прежде всего узнать у этих людей, нужна она им или нет. Может, человек  просто напился и спит. Как правило, так и бывает. Я еще понимаю, когда авария, или увидели, что человек с крыши упал, или ногу сломал, а когда просто лежит спит…".

Врачи "скорой", а чаще всего это женщины, сталкиваются не только с непередаваемым ароматом перегара и грязной одежды, бессвязной речью, матом, но и агрессией. Были случаи, когда пьяницы нападали на медработников, угрожали их жизни, били, приставляли нож к горлу, буянили, портили имущество. "Что женщина-врач, да даже две против агрессивного мужчины смогут сделать?!" – задает риторический вопрос главврач.

По его данным, в 2013 году было зарегистрировано 15 противоправных действий, когда причинялся материальный ущерб или наносились травмы его сотрудникам. В 2014 году – 10. Одного такого буйного, который в 2014-м избил врача на улице, осудили на восемь месяцев исправительных работ, рассказывает Андрущенко. За первые полгода 2015-го врачи "скорой" обращались в полицию уже восемь раз.

Вопреки распространенному мнению чаще всего бедокурят не асоциальные алкоголики и бомжующие люди, а вполне себе приличные в повседневной жизни трудяги, решившие расслабиться. "Асоциальные лица как раз ведут себя тихо. А это, как правило, обычные люди, просто в пьяном виде, – добавляет Андрущенко. – Не стоит устраивать из больницы вытрезвители. Эти пьяные ходят по коридору. Тоже начинают буянить. Нехорошо это все. Больше всего достается нам".

Рахова/Большая Казачья, Большая Горная/Чапаева, Чапаева/Кутякова – врачи "скорой" без запинки называют адреса, куда им частенько приходится выезжать к пьяным "лежакам". Чаще всего эти адреса совпадают с местами, где торгуют из-под полы паленым алкоголем.  "Оттуда и расползаются наши "потенциальные" клиенты", – говорит главврач.

Закон не суров

"Я, к большому счастью, уже не участковый, в дежурной части теперь работаю. Но мое мнение такое, что все это страшно, конечно. С шинками надо бороться. Не всегда это силами участковых получается. Надо ужесточить ответственность за незаконную реализацию алкогольной продукции. Люди, которые торгуют самопалом на Первомайской, неоднократно привлекались к уголовной ответственности, но все равно дальше продолжают торговать, – рассказывает старший лейтенант полиции Дмитрий Бажин, бывший участковый, курировавший в том числе улицу Комсомольскую. – Я считаю, если человек не первый раз попадается, к нему должны применяться более жесткие наказания, а не просто какой-нибудь штраф или условное наказание. Людям этим, которые выходят и падают, конечно, частенько приходилось "скорую" вызывать. Я сам неоднократно это делал. Иду, смотрю – лежит около дерева, отдыхает".

За порядком на улицах следят участковые, ППС, вневедомственная охрана. Но, по словам пресс-секретаря областного ГУМВД Дмитрия Рассказова, за нахождение в пьяном виде в общественных местах сейчас по закону не предусмотрена административная ответственность, и составление протоколов на таких граждан, как правило, не практикуется.

"Да, он нарушает общественный порядок. Но если он в отключке, если он в тяжелом состоянии, его надо госпитализировать. Ну, чисто по-человечески. Сейчас можно привлечь к ответственности только за распитие, – уточняют в ГУМВД. – Мы вызываем "скорую", а дальше уже они".

Старые споры о главном

Вот уже больше двадцати лет Саратовская область знаменита тем, что у нас у первых в России были закрыты вытрезвители.

"Мне эта тема уже оскомину набила, – заявляет главный инициатор их ликвидации, тогда уполномоченный по правам человека в регионе, а сегодня председатель областной Общественной палаты Александр Ландо. – Я их закрывал не для того, чтобы их вновь открыли. Я тогда все правильно сделал".

По его убеждению, советские вытрезвители ежедневно в массовом порядке нарушали права человека. Как считает общественник, их сложно было назвать медицинскими учреждениями, скорее способом незаконно забирать людей с улиц. В то же время Ландо не отрицает, что проблема есть. Он признает, нельзя, чтобы в одной больничной палате находились нетрезвый человек и трезвый: "Что нужно точно сделать, так это отгородить больных нормальных от больных пьяных в больницах. Не знаю, либо отдельные спецбольницы организовывать, либо этаж выделять, либо отгораживать. У нас на территории 3-й Советской был специальный диспансер, куда привозили таких людей, с ними занимались. Сейчас же везут в любую дежурную больницу".

По его мнению, в свое время ошибкой был отказ от так называемых лечебно-трудовых профилакториев и от принудительного, по решению суда, лечения от алкоголизма.

"Вытрезвители можно возрождать, только никаких денег нет на это сегодня, чтобы здания построить, медперсоналом обеспечить", – неожиданно подытоживает Александр Соломонович.

Другими словами, принципы организации работы советских вытрезвителей, по мнению Ландо, не выдерживали критики, но и альтернативу он предложить не может.

Главный саратовский борец с алкоголизмом, член региональной Общественной палаты Наталия Королькова подтверждает: эта тема обсуждается с того момента, как Саратовская область закрыла у себя старые советские медицинские вытрезвители. Только "Общество трезвости" как минимум десять раз вносило на обсуждение вопрос о воссоздании вытрезвителей.

"Но я с самого начала предлагала сделать их с человеческим лицом и назвать социальными реабилитационными центрами. Я убеждена, что речь идет о социальной помощи. Медицинская помощь далеко не всегда нужна. Хотя со мной могут не согласиться токсикологи. Пьяные люди мешают и пациентам, и врачам. Наконец, они просто опасны. Плюс ко всему они сами не получают никакой помощи, просто находятся в коридорах. Это бесчеловечно даже по отношению к этим людям", – комментирует Королькова.

По ее мнению, эти центры не должны существовать на хозрасчетной основе от выплат самих "клиентов", а финансироваться за счет тех сумм, которые эти люди уже заплатили государству, покупая алкоголь.

Но пока общественники спорят о названии, способах организации и возможных вариантах обновленных вытрезвителей, пьяные саратовцы по-прежнему остаются лежать под деревьями. И общество, и государство, и прохожие предпочитают обходить их стороной. Либо просто закрывать на проблему глаза.

Подпишитесь на наши каналы в Telegram и Яндекс.Дзен: заходите - будет интересно